Поиграл в "Последнее прибежище", спасибо Бероальд за приглашение. Атмосфера зашла, настроение зимнее, мир Гранборга прекрасен (был, пока туда не явились мы).
В игру сильно эмоционально не вовлекался, за счет чего по окончании сумел сам найти как минимум два момента, где ошибся с решением.
Хорошая новость - играть не страшно уже практически ничего, особенно в плане коммуникаций.
Плохая новость - боевку все еще страшно, потому что непонятно. Нужны тренировки.
Еще новость - хочу поиграть начальство.

Мой лейтенант Йенсен был хладнокровен как рыба. Даже занимаясь непотребствами с товарищем по экспедиции на крылечке гостиницы, помнил о целях (и старался не думать о средствах). Хороший актер, неглупый парень, исполнительный солдат. Расстались мы с ним на моменте, когда он, увязав все ошибки и разочарования со своим хладнокровием, все-таки не смог ничего поделать с желанием рассказать правду хоть кому-нибудь. На этот раз отчет об игре принял форму письма.

Госпоже Хиллеви Анне Рогнеборг

Я чувствую необходимость объясниться с вами, Хиллеви, и на этот раз я буду откровенен от начала и до конца. Вы заслуживали этого с самой первой нашей встречи - а я с самой первой встречи был нечестен. Когда вы вернули мне крест, я поблагодарил Господа за то, что тот создал вас столь проницательной и решительной.
читать дальшеЕсли бы я был достоин вашей дружбы, я бы спрашивал вас, как друга - не бывает ли у вас чувства, будто некая тень стоит у вас за плечом и, словно строгий учитель, направляет вашу руку, вкладывает в ваши уста слова? Вы можете испытывать гнев или радость, смеяться или плакать, но этот хладнокровный наблюдатель не покидает свой пост и в любую минуту помнит о том, что дОлжно, и о том, что выгодно.
Я живу так. Любое мое чувство и действие мною самим взвешено, оценено и использовано - на благо Ютланда, поскольку я военный человек. Не думаю, что это оправдывает меня, но я и не ищу ни оправдания, ни жалости. Быть может, я нуждаюсь в утешении, но у вас я не стану его просить - это бы стеснило нас обоих. Да только тяжело мне оттого, что никому и никогда я не рассказывал всей правды; вам я хочу ее рассказать. Посчитайте вместе со мной, сколько раз я согрешил против истины.

Я не мог предоставить ни вам, ни барону, ни баронессе никакого подтверждения дворянства, потому что я не дворянин. Я и сам не знаю, почему сказал вам обратное (что за гнусная привычка к лицемерию!), но я искренне верил, что это будет забыто, когда наутро граф Венден станет супругом принцессы Эйдис, а обо мне вспомнит ваш бог Один, но об этом ниже.
Мой брат никогда не был в Гранборге и не имел дела с женщинами полуострова Туле. В первый раз я приехал в поисках следов присутствия норландского шпиона, нашел его имя в книге и вырвал лист с этой записью. Барону Рогнеборгу я тоже солгал, когда сказал, что не делал этого.
И вот самое низкая ложь - я не думал о вас после того, как уехал из Гранборга в прошлом году. Ухаживание за вами требовалось, чтобы заручиться поддержкой барона Рогнеборга как командира гарнизона.

Быть может, сейчас вы в гневе отложите письмо, но я предпочел бы, чтобы вы - пусть и с холодным презрением - его дочитали.

Я лгал своим товарищам. Ради своего и их спокойствия, ради отсутствия необходимости рисковать имеющимися у меня сведениями, ради того, чтобы все продолжали делать то, что от них требуется. Даже от графа Вендена я скрывал реликвию, которую сохранил в память о моем покойном брате.
Меч, о котором вы говорили мне и из-за которого погиб ваш супруг, был у меня. Он достался мне от брата, а тот в свое время принял его на хранение у одного из пассажиров корабля, где служил первым помощником капитана. Я отдал меч богу Одину, потому что он пообещал мне поддержку местных жителей - очевидно, он имел в виду квенов (или, как их сейчас называют, гаутов). Тогда я не знал, что это бог; все, о чем я думал - это приказ графа Вендена: обеспечить Ютланду победу любой ценой. Вам известно о том, как бог Один выполнил обещание, которое он мне дал.
Вы видите, что я хотел предстать перед вашей семьей - но прежде всего перед вами - героем, возвратившим богу его оружие, но остался никем. Более того, я запятнал свою честь таким деянием, что попытка добиться вашей руки была бы для вас оскорблением, и с того момента я боялся не вашего отказа, а вашего согласия. Да, Хиллеви, я рад, что вы все поняли и вернули мне крест, когда я только собирался с духом, чтобы поговорить с вами. Я словно увидел нечто чистое и прекрасное прежде, чем вновь вернуться в кровь и грязь, где разведчику и подобает быть.

Если вам кажется, что я из мрачного романтизма выставляю себя в дурном свете, то вот еще одна история. Однажды у меня был товарищ, которого я любил. И я же, глядя ему в глаза, держал его, когда ему перерезАли горло - держал за правую руку, не давая возможности защититься. Таков был приказ, а за выполнением приказа мой незримый суровый страж следит лучше, чем дюжина надзирателей.
Однажды он сказал, что я, должно быть, единственный, кто будет плакать по нему. Так вот, Хиллеви, я не плакал.
То, что я рассказал вам о Густаве Ингхарде - чистая правда. Но мог ли он, при всей его надменности, жестокости и безрассудстве, поступить так же? Я лучше его, потому что не стал бы мучить сына на глазах у отца, но в остальном он лучше меня. Впрочем, его сватовство тоже не состоится - не думаю, что его когда-либо еще увидят в Гранборге.
Итак, связать свою жизнь с таким человеком, как я, означало бы обречь себя на вечную ложь или недосказанность - это как кровавое пятно, въевшееся в деревянный пол и прикрытое ковром. Видите ли, я даже этого письма не написал бы, если бы намеревался еще когда-либо приехать в Гранборг. Но я твердо решил, что больше не буду использовать вас, и поэтому рассказал вам то, что вы прочли выше. Таким образом я отрезаю для себя эту возможность, и надеюсь только, что Ютланду это не навредит.

Благодарю вас за все. За то, что вы участвовали со мной в турнире, за помощь у Северных ворот, за все интересовавшие меня сведения о Гранборге и полуострове Туле; за ваше доверие, которого я не заслуживал; за теплоту и умиротворение, что я испытывал в вашем присутствии, пусть и под молчаливым надзором той части моей души, которой неведомы дружба и нежность.
Теперь я буду помнить о вас, Хиллеви. Буду помнить до самой смерти.

Безмерно уважающий вас,
лейтенант Валдемар Йенсен.