Stand strong with clenched fists!
Я говорю: я обещал покончить с собой, если он это сделает.
Она говорит: забей. В эту эпоху невозможно оставаться порядочным человеком.
Она говорит: мы живем на поле битвы, так что приходится поступать практично.
Она говорит: пока себя не осознАешь, о смерти не может быть и речи.
Я говорю: да, это глупо, глупо было обещать и глупо требовать исполнения таких обещаний, но я не хочу, чтобы кто-нибудь еще мог упрекнуть меня в том, что я нечестен.
Я говорю: сам виноват, и должен сам отвечать за это.
Она говорит: ты нечестен перед Богом. Что тебе мнение людей?
Она говорит: все равно, что в белой рубашке с манишкой в коровник ходить.
Я говорю: я материалист, и я живу среди людей.
Это моя мама. Я не знаю, как быть. Она - настоящий авторитет для меня, но я обещал же, обещал.
Она говорит: забей. В эту эпоху невозможно оставаться порядочным человеком.
Она говорит: мы живем на поле битвы, так что приходится поступать практично.
Она говорит: пока себя не осознАешь, о смерти не может быть и речи.
Я говорю: да, это глупо, глупо было обещать и глупо требовать исполнения таких обещаний, но я не хочу, чтобы кто-нибудь еще мог упрекнуть меня в том, что я нечестен.
Я говорю: сам виноват, и должен сам отвечать за это.
Она говорит: ты нечестен перед Богом. Что тебе мнение людей?
Она говорит: все равно, что в белой рубашке с манишкой в коровник ходить.
Я говорю: я материалист, и я живу среди людей.
Это моя мама. Я не знаю, как быть. Она - настоящий авторитет для меня, но я обещал же, обещал.