Если в Джина добавить немного Звонаря - получится очень даже сбалансированный человек. Не то чтобы вот прям сразу счастливый, но умеющий сделать себя счастливым.
Звонарь видит, где над ним можно посмеяться, и смеется над собой первым. Вообще у него самомнение на уровне Хейлуэна - можете считать меня никем, меня не волнуют такие мелочи. Джину все-таки важно что-то значить. Впрочем, он травмирован и дезориентирован, он в этом нуждается. Звонарь - это как будто сама молодость. Он стремится все узнать, везде побывать, со всеми установить какие-то отношения. Ему невыносима мысль о том, что хоть что-то в этом мире останется незатронутым им. Он хочет изменить все - просто ради удовольствия влиять на мир. Обман ради обмана, способность говорить в лицо одно, а за глаза - другое, не испытывая проблем с совестью, и известная доля безжалостности ввиду полного отсутствия эмпатии - это Гарри Макдауэлл, только гораздо более хаотичный (к счастью для всего Метро...)
Ну а Джин - это упорство, верность и готовность помочь. Как я и хотел, он получился очень конкретным и прямым человеком, хотя и немного робким. То есть понятно, что это реакция на стресс, но тип реакции тоже о многом говорит. Он раним именно потому, что не хочет лишать себя способности чувствовать. Ну, вот он и садится на плац перед медкорпусом, выговаривает, что ему все надоело, а потом встает и продолжает действовать так, как считает нужным. Он верит тому, что видит, и тому, что слышит. Ему тяжело предполагать, что это может быть обманом, потому что все взаимосвязано, и если выпадает одно звено - оно ставит под удар еще десять. Ну и да, ситуация, в которой ты не можешь действовать честно, не стоит того, чтобы в ней находиться.
Это все прям хорошо играется.
---
Видел сегодня кошмары, впервые за... короче, за долгое время. Просыпался дважды.
Первую часть стоит записать, весь день думаю над ней.
Я, одетый в какую-то тактическую одежду, с большим рюкзаком, поднимаюсь по лестнице недостроенной высотки и выхожу на верхний этаж. Повсюду циркулярные пилы, ножовки, струны, а кое-где - крепления для рук, ног и туловища. Мне в динамик говорят: подходи и становись. Нет, говорю я, не надо...
Из гущи пил выходит моя сестра с HK416, вдоль ствола которого тоже прикреплено полотно ножовки.
- Вставай туда.
- Не надо, - говорю, вставая куда сказано и застегивая на себе крепления, - пожалуйста, не надо, я не смогу, я не выдержу...
- Вы-ыдержишь.
Потом пила начинает резать мое лицо, левую щеку от уголка рта. Она сперва движется параллельно коже, а потом очень медленно погружается вглубь. Мне так страшно, я не знаю, выживу ли, и что буду делать, если выживу. Не заденет ли пила зубы, глотку, язык? Лечение будет стоить чертову уйму денег, и я, может быть, никогда не восстановлюсь окончательно. Мне очень страшно и очень больно. Страшно и больно. Страх и боль? Я закрываю глаза и избавляюсь от мыслей о будущем. Даже на полсекунды я не смотрю в будущее. И вдруг оказывается, что здесь и сейчас боль вполне выносима, она понятная, несложная и совсем нестрашная, потому что уже существует и избежать ее нельзя. Боль, которая казалась огромной и уничтожающей, состояла в основном из страха. И я чувствую облегчение.