А это, Мальбург, тревога. Тревога пустая, ненужная, уже триста лет как позабытая, но - вот она.
Это начинается со сна про дефицит. Про обычный дефицит, который только-только возникает с развязанной войной. И деньги еще есть, и продукты еще есть, но это уже дорого, а скоро и того не будет. Будет голод.
А потом все одно за одним. Кто-то оскорбил, кто-то разочаровал. Кого-то я не понял. Что-то не получилось в танце. И на все реагирую спокойно, мужественно, стремясь как можно быстрее найти оптимальное решение. Но в какой-то момент наступает всё. Понимаю, что тепла теперь хватит только на меня самого. Может, только сегодня, может, и дольше. Вот поэтому я циничная сволочь в последнее время. Поэтому я перестал бояться разочаровываться в людях. Потому что согрелся и полюбил это, и мне теперь просто жалко отдавать это вовне.
Если я чего-то сейчас и боюсь, то именно этого. Внутри меня по-прежнему тысячи солнц. Но если я совсем охладею снаружи - это, возможно, будет тяжело принять для кого-то, кто не заслуживает такой сложности... хотя стоп, пофиг же.
Чего мне-то бояться?
Все это пройдет. Все это пустое, не признак неполадок в душе или уме. Ерунда.

А все-таки баланс между эгоцентризмом и дхармой нужно найти. Мама сказала бы, что я могу и должен впрягаться за тех, кто в какой-либо форме просил у меня покровительства. Ну, хорошо, гуляем свободно.
---
Новые штуки происходят, но я не хочу сейчас больше ни о чем писать. Вроде и не устал, но руки чешутся что-нибудь сломать.
Холоднее, агрессивнее, насмешливее. Как будто мне шестнадцать, и я - не я. Только я сейчас я, и все по-настоящему.

upd: мне не хочется никого прощать. Вот сейчас в теперешнем настроении я бы мог сказать, что я никогда больше не хочу никому ничего прощать (но это пройдет). Да, нужно звучать очень чисто, чисто как снег, чисто как огонь, чтобы позволить себе это.
В какой-то степени я стремлюсь к совершенству именно затем, чтобы не быть вынужденным прощать кому-либо несовершенство. Чтобы быть тем самым, кто первым бросит камень. Не знаю, к чему мне это.