Сначала йумор (смешной):
читать дальше
(Осторожно, специальная и нецензурная лексика).
Теперь мысли. Как я уже замечал в самом начале дневника, на Эстравене сосредотачивается все произведение. Это как функция от Дженли. Рассматривается не посланник - таких посланников сотни, - а человек с другой планеты относительно этого посланника. И вот у нас есть Терем Харт рем ир Эстравен, второй в роду "Эстравен-предатель". Сдержанный. Очень умный. Умелый. Хрупкий, но очень выносливый и сильный. И - женщина в той же степени, что и мужчина.
Вообще физиология гетенианцев при первом же прочтении привела меня в восторг. Несколько дней в месяц быть мужчиной или женщиной, а остальное время вообще не иметь половых признаков и полового влечения - великолепная идея.
Снова к Эстравену - по моему мнению, у него был самый серьезный шифгретор, то есть самая длинная тень на Гетене. Даже когда он крал еду с ферм, даже совершая самоубийство, он сохранял свое достоинство. Это и есть то, что в нашем мире зовется аристократизмом.
Родственники Эстравена слушали только короля, а король Аргавен не пожелал отменить указ об изгнании Эстравена даже после его смерти. Весь континент считал его предателем до конца книги - причем зная, что он вытащил посланника Дженли из тюрьмы, прошел с ним восемьсот миль по леднику и пожертвовал жизнью, чтобы тот смог вызвать корабль с орбиты, - и все равно верил королю, все равно не желал думать сам. В этом есть что-то от людей из внешней партии в "1984" - некоторое двоемыслие.
Зато Дженли, изначальная величина, меняется. Даже люди, постоянно обладающие половыми признаками, кажутся ему ненормальными. И он помнит об Эстравене, который так и останется строчкой в учебнике истории Гетена. Как дон Рэба в "Трудно быть богом". Кратко: "... в таком-то году до Гетена добрался посланник Ойкумены, он был радушно встречен в Кархайде , а в Оргорейне выслан на добровольческую ферму, откуда ему помог бежать Терем Харт рем ир Эстравен", и годы жизни, и схема маршрута через ледник для любознательных. Такие люди, как Эстравен, не остаются в истории. Они глубже, гораздо глубже. Это фундамент истории.
Немного сумбурно получилось, но я никогда не отличался связаностью повествования.